Осенью 2015 года в ведущем кардиохирургическом учреждении Украины — Национальном институте сердечно-сосудистой хирургии им. Н. М. Амосова — впервые на просторах бывшего Советского Союза удалили опухоль сердца без распиловки грудины. По этому поводу врачи и ученые собрали журналистов. После пресс-конференции мне удалось остаться наедине с директором Института — академиком Кнышовым. Я спросила Геннадия Васильевича о финансировании научных исследований и поддержке со стороны государства. Он изменился в лице и начал рассказывать…
К сожалению, никому ничего не нужно. Ну вот нашли мы способ удаления опухолей сердца, выявили извилистые сосуды как фактор риска, а что дальше? В любой развитой стране это сразу бы стало поводом развернуть масштабную научно-исследовательскую программу: государство выделило бы средства, ученые закупили оборудование и довели свои поиски до логической развязки — реальной помощи людям еще на этапе превентивной медицины. А что у нас? Некоторое время все продержится на энтузиазме рабочей группы… и исчезнет. Понимаете, одно открытие порождает кучу вопросов. Например, мы выявили факторы роста, которые стимулируют опухоли сердца, а вот почему в правом и левом предсердиях новообразования растут по-разному — мы не знаем. А сколько времени у нас ушло на освоение методики удаления новообразований! Мы конструировали каркасы и часами отрабатывали ювелирные движения, чтобы пальцы почувствовали и запомнили. В развитой стране такой врач-новатор был бы премирован, по крайней мере, денежным вознаграждением… А наши ученые так и получают свои 2 тыс. гривен. И ищут, куда бы уехать работать, чтобы иметь достойную зарплату.
Мне очень жаль, что большинство наших пилотных проектов так и не оценили ни медицинское сообщество, ни общество в целом. Например, наше ноу-хау по гипертермии: когда искусственное повышение температуры тела спасает жизнь человеку. Благодаря этой методике мы избавились от рецидивов, тогда как лучшие европейские клиники до сих пор не смогли преодолеть 20-процентный уровень повторных осложнений. Мы добились общей средней летальности при кардиохирургических вмешательствах в 1,8%. Американский показатель — 15%. Почему это никого не интересует? Странно, правда? Это же «золотая жила» для Академии: на основе этой методики можно создавать септический центр! Меня это убивает…
Наука, закономерно, должна поддерживаться Академией наук: из 37 институтов, находящихся в ее подчинении, наукой не занимается почти никто! В действительности этих лентяев надо сократить в несколько раз, отобрать настоящее научное ядро и дать надлежащее финансирование. Сейчас речь идет о том, чтобы вообще закрыть Академию, но это, по моему мнению, кощунство. Все научное сообщество активно вкладывает в разработки, а мы — закрываем. Такой поступок — просто остановка в развитии. Это как признаться себе, что отныне будем паразитировать на иностранных исследованиях. Позор!
Когда мы регистрировали наш Институт в Европейском союзе, приехал очень суровый мужчина из Брюсселя. Сразу всем сообщил: его считают дьяволом, и все его проверки — очень тяжелое испытание для любой больницы. Мы показали ему наши наработки, инновационные разработки и вмешательства, а потом провели экскурсию по Институту и ознакомили с теми ужасными условиями, в которых приходится работать. Он был поражен и напоследок сказал: «Если бы я искал идеальное место для учебы, то выбрал бы ваш Институт. Не представляю, как вы выкручиваетесь и из ничего получаете такие результаты!»
У меня есть колоссальные идеи, но я вынужден молчать. Мне уже сказали: «Тебе за это все «чернобыльцы» свернут голову!» О чем я: в следующем году — 30-летие катастрофы. Как член президиума НАМН Украины я предложил: «Давайте проведем оригинальную работу: организуем экспедицию Академии в Чернобыльскую зону. Там сейчас проживают 1700 человек, которые так и не оставили своих домов. 30 лет они там живут и употребляют еду, которую вырастили или добыли на местной охоте. Говорят, они должны звенеть от радиации, а я видел их собственными глазами, и они, по крайней мере внешне, — здоровы! От них все отказались, их лишили всех социальных благ, однако они живут и почему-то не страдают онкологическими заболеваниями. Так, может, мы их тщательным образом обследуем, поговорим, спросим, от чего умирали их соседи? Все же датчики можно привезти с собой! А потом проанализируем и наконец начнем говорить правду?! И этот эксперимент в мировом масштабе не сможет воссоздать никто, ведь зоны, идентичной ЧАЭС, нет. Но я не исключаю, что, по-видимому, зря тогда начали панику и выселили такое количество людей».
…Кстати, было проведено единственное исследование с включением «чернобыльцев» по вопросу рака щитовидной железы. Когорту пациентов наблюдали 30 лет. Радиационно зависимые опухоли возникли лишь у 11 человек. А всего в нашей стране прооперировано за все это время 154 человека! Понимаете, это всего 5 лиц на год: и только у 1 человека на 2 года развивалась опухоль, связанная с радиацией. Тогда, может, прекратим пугать людей и направим усилия в конструктивное русло?
Я бы выполнял это исследование иначе: отслеживал закономерности по годам. Ведь был пик развития опухолей, а мы не знаем, когда. Если бы такая графика существовала, то мы могли б на эту кривую наложить данные по другим онкологическим заболеваниям, сопоставить их и, наконец, увидеть, что никакого отношения к радиации опухоли не имеют.
Однако это потребовало бы не только предельной честности, но и признания в том, что 30 лет людей пугали зря. И это нормально, чтобы кто-то взял на себя ответственность и сказал: «Выводы 30-летнего наблюдения не подтвердили предыдущих гипотез». Так нет! Ведь под эгидой Чернобыля была развернута глобальная кампания, на которой нажилось и до сих пор наживается огромное количество людей. Кто захочет добровольно лишиться статуса «чернобылец»? Никто! Это повлечет грандиозный скандал, потому мне и велели сидеть и молчать…
Вы даже не представляете, какие средства тратились зря! Я помню, как один из генералов еще 15 лет назад докладывал о сумасшедшем росте количества облученных людей, аргументируя этим необходимость выделения значительных ассигнований на строительство санатория и реабилитацию «чернобыльцев». В конце его доклада я спросил: «Неужели случилась новая катастрофа, а я проглядел? Почему выросло количество пострадавших?» Он смотрит на президиум… Все молчат. Неловкую паузу прервала представитель МОЗ: «Геннадий Васильевич, вы всегда не вовремя со своими комментариями! Я вам потом объясню». Но я не отступил. Генералу пришлось объясниться: «Раньше облученными считались те, кто получил дозу радиации в 100 бэр, а теперь мы снизили ее до 50-ти. Вот показатели и выросли вдвое».
Разумеется, на предложенную мной экспедицию в Академии не хватит духу. Это был бы конец «Чернобыльской эпопеи». Не нужно искать одного виноватого и делать из него козла отпущения. Но молчать и лгать лично у меня уже нет ни сил, ни желания.
P.S. Это был сплошной монолог о наболевшем, а не интервью, потому мы договорились встретиться еще раз. Геннадий Васильевич сказал, что несколько недель будет отсутствовать по болезни, хотел подлечиться. А вскоре, к величайшему сожалению, его не стало. По-видимому, «похоронить» его мысли и надежды в диктофоне было бы преступлением по отношению к выдающемуся украинскому врачу и ученому.
С надеждой на то, что кому-то в нашем государстве еще нужна правда…
Записала Татьяна ПРИХОДЬКО, «ВЗ»
