Состоялась четвертая, заключительная онлайн-сессия проекта «Закордонний досвід боротьби з COVID-19». В этот раз гостем прямого эфира, организованного медичною газетою «Ваше здоров`я» и фармацевтической компанией «Дарница», стал Олег Клейнер, заведующий отделением детской хирургии медицинского центра Ассута Ашдод, Израиль.Он рассказал про программу быстрого реагирования, которая спасла Израиль от коронавируса, а также про особенности и перспективы развития детской хирургии.
Модератор встречи — Игорь Никифорчин, медицинский директор фармацевтической компании “Дарница”.
Олег Клейнер, заведующий отделением детской хирургии медицинского центра Ассута Ашдод, ИзраильКак коронавирус ударил по Израилю и как приняла его страна? Насколько были готовы ко встрече с этим заболеванием?
– Мы, как и все, внимательно следили за тем, что происходило в Ухане , ужасались количеству заболевших и умерших. Однако это не мешало людям путешествовать в Испанию, Италию, во Францию на футбольные матчи, где все тесно общались. Никто не подозревал, каковы будут настоящие масштабы этого, насколько это заразно. Израильская же история коронавируса началась на круизном корабле, где находились 14 израильтян. Вначале их поместили в карантин, потом выпустили, но среди них оказались больные. С конца февраля — начала марта уже все заговорили об этом серьезно. Первое, что сделали, закрыли полеты в Азию, разворачивали самолеты из Кореи и Китая. Когда появились первые заболевшие внутри страны, авиасообщение прекратили вообще, а всех прибывших в обязательном порядке отправляли на 2 недели в домашний карантин. С конца февраля введен полный запрет на выезд медперсонала из страны. Затем в одной из крупнейших больниц Тель-Авива – Тель-а-Шомере открыли госпиталь специально для этих больных. Когда же количество зараженных достигло 500 человек в сутки, система здравоохранения начала перестраиваться, поскольку возникла необходимость в дополнительной изоляции больных. Персонал разделили на группы, которые не пересекались в течение рабочего дня: смена длилась 12 часов, потом давалось 24 часа на отдых. Эта мера хорошо сработала. В каждой больнице открыли специальные отделения для коронавирусных пациентов, реанимации, в приемном покое сделали 2 зоны — для поступающих с подозрением на COVID-19 и обычных больных. У нас в больнице было около 15 таких пациентов, некоторые из них находились на искусственной вентиляции легких. Учитывая, что больницу перевели в режим 12/ 24, плановая активность была практически сведена к нулю. Разумеется, онкологическим больным все необходимые процедуры проводились, включая радио-и химиотерапию. В обычном режиме работали и родильные залы. Но в целом количество больных в клиниках существенно уменьшилось, что и понятно.
Как у вас обстояли дела с индивидуальной защитой врачей? Например, в Украине около 20% заболевших COVID-19 (в Италии 15%) — это медики.
– В первую очередь руководство нашей клиники обратилось ко всем, кто себя плохо чувствует, с просьбой не выходить на работу. Затем практически каждый день проводился учет персонала, пришедшего на работу – заведующие отделениями должны были сообщать руководству клиники о количестве сотрудников, оставшихся дома. До сих пор в обязательном порядке у нас все ходят в масках, возле каждого лифта и в местах наибольшего скопления людей установлены дезинфекторы для рук. Служба охраны всем входящим бесконтактным термометром измеряет температуру, раздает маски. В больнице на каждом углу появились объявления о том, что в период эпидемии более 1 пациента в кабинет входить не должно. Что касается защитных костюмов, то их носил только тот персонал, который контактировал с больными COVID-19. Остальные медики работали как обычно. В специальных отделениях для коронавирусных больных установили огромное количество камер слежения и мониторов, чтобы минимизировать возможность инфицирования медработников.
Сейчас клиника постепенно возвращается к «мирному» режиму, впрочем, как и жизнь в Израиле. Поликлиники работают на полную мощность, приемные покои тоже не пустуют. Ограничения по поводу скопления людей остаются, также активно развивается общение в форме видеоконференций, но даже для участия в них людей разделяют на группы не более 10 человек.
Чего следует в дальнейшем ожидать от COVID-19?
– Следует готовиться к новой волне. Но именно готовиться, а не просто ее ожидать. Основные правила игры проверены этой эпидемией и по-прежнему актуальны: дезинфекция, ограничение личного контакта, самоизоляция на случай недомогания и т. д. Необходимо оснастить отделения реанимации аппаратами ИВЛ в нужном количестве, ну и развивать методики скрининга коронавируса. Очень много сейчас говорят о создании вакцины от коронавируса – Израиль в числе тех 6 стран, которые занимаются ее разработкой. Будем надеяться, что это произойдет в ближайшее время.
Ваш любимый хирургический метод?
– Больше 20 лет я занимаюсь эндоскопией и это мой конек. Все возможные операции на животе провожу эндоскопическим методом. Все аппендициты, фундопликации на желудке, резекции кишечника, операции на селезенке в Израиле делаются полностью или частично эндоскопически, а также лапароскопически. Такие операции очень хороши для больных, особенно детей – после вмешательства не остается ужасных рубцов, а только маленькие точечки. Ну и период восстановления проходит значительно быстрее и легче.
Как вы относитесь к роботизированной хирургии?
– Перспективы для нее есть там, где есть ресурсы. Держать в больнице робота-хирурга вроде ZEUS или da Vinci — это очень дорогое удовольствие. Чтобы его окупить, необходимо на нем оперировать круглосуточно. К тому же для работы на этом оборудовании требуется специальная подготовка врачей. В результате операция получается очень дорогая. Сомневаюсь, что роботизированная хирургия получит массовое развитие – руки хирурга еще очень долго будут работать в операционной.
Оперируете ли вы новорожденных и какие операции делаете чаще всего?
– Хирургия новорожденных – еще одна моя любимая сфера деятельности. Наиболее частые проблемы у новорожденных — разного рода непроходимости, атрезия разных отделов кишечника, чаще всего 12-перстной кишки, тонкого кишечника, болезнь Гиршпрунга. Дети при этом поступают как правило, в стабильном состоянии, в раннем периоде. У медперсонала в отделениях новорожденных существует настороженность, поэтому если ребенок не испражняется в течение 48 часов или у него открывается рвота во время еды, то медлить нельзя. Обычно такие операции у новорожденных происходят в первые-вторые сутки. На прошлой неделе я оперировал ребенка, который родился с частью кишечника наружу, покрытого амниотической мембраной. Это серьезная опасность инфицирования и операция нужна срочно! Довольно часто мне приходилось оперировать атрезию пищевода, диафрагмальные грыжи. Конечно, везде есть масса нюансов. Например, при диафрагмальной грыже нужно смотреть на легкие — насколько они готовы к операции.
Если обнаружена внутриутробная патология плода, насколько важно для вас в вашей ли клинике произойдет родоразрешение?
-Это очень важно, потому что есть вещи, которые обязательно должны быть согласованы до того, как ребенок родится. Если у него, скажем, еще в процессе вынашивания диагностирована диафрагмальная грыжа, то он должен родиться в клинике, где есть не только детская хирургия, но и детская реанимация, аппарат искусственной вентиляции легких, закись азота. Желательно, чтобы такие диагнозы были согласованы со службой предродовой консультации. Детский хирург заранее встречается с родителями, объясняет, какие у ребенка могут быть последствия, как это лечится, как проходит операция. Такие новорожденные могут быть очень тяжелыми и времени на согласование решений просто не останется.
Насколько быстро у вас развивается фетальная хирургия, какие перспективы вы видите для нее?
– У этого направления есть два серьезных сдерживающих фактора — риск прерывания беременности и высокая цена таких операций. И, к сожалению, очень низкий процент успеха.
Как стать хорошим врачом в Израиле?
– В первую очередь должна быть мотивация. Чем больше ты видишь, чем больше участвуешь, в том числе и в новаторских операциях, тем стремительнее ты растешь. Иногда это происходит за счет внеурочного времени, работы в выходные. И надо быть к этому готовым. Очень часто организуются поездки заграницу – в США, Европу, Индию для обмена опытом. Ресурсы каждый ищет сам, но это очень престижно для врача. Я тоже на 3 месяца ездил в Алабаму (США), работал в госпитале. Существуют специализированные центры неонатальной или лапароскопической хирургии, центр хирургии на прямой кишке и анусах, куда стекаются пациенты с данной патологий, благодаря чему там накапливается колоссальный опыт лечения. Врачи ездят туда этот опыт перенимать. И конечно, нужно постоянно читать, читать, читать.
Существуют ли в Израиле профессиональные организации, которые защищают интересы врачей?
– Да, это Израильская медицинская ассоциация – часть общего профсоюза, которая очень серьезно занимается защитой врачебных прав. Например, если у врача возникли проблемы с администрацией, то ассоциация находит ему адвоката. Также она организовывает поездки, курсы для врачей, предоставляет льготы при покупке оборудования и еще многое другое. Сама же ассоциация существует за счет членских взносов.
Высокий уровень израильской медицины объясняется финансированием или системой подготовки врачей?
– Успех израильской медицины, прежде всего, объясняется ее открытостью для всего нового, возможностью постоянного обучаться, доступом к любой медицинской литературе и различным методам. Но при поступлении в медицинский вуз ведется очень тщательный отбор: предпочтение отдается абитуриентам с определенным базисом и ориентацией на специализацию.
Дивіться запис трансляції:
