Так случилось, что война пришла на нашу землю с Востока, поэтому на Военно-медицинский клинический центр Северного региона (ВМКЦСР), который расположен в Харькове, легла ответственность первыми принимать бойцов из зоны боевых действий. Как спасают жизни своих пациентов врачи, с какими трудностями сталкиваются, что нового применяют в современной военной медицине — об этом корреспонденту «ВЗ» рассказали начальник ВМКЦСР полковник медицинской службы Виктор Полищук и начальник клиники поражений центра полковник медицинской службы Александр Бородай.
ВЗ ССколько пациентов поступило в центр за весь период АТО? Существует ли специализация в отделениях центра и военных госпиталях страны?
В. Полищук: Всего мы уже приняли, пролечили и отправили на дальнейшее долечивание более тысячу раненых. Под контролем нашего Северного центра обеспечивается оказание медицинской помощи военным на территории шести областей: Луганской, Донецкой, Полтавской, Харьковской, Сумской и Черниговской.
Какой-то определенной специализации мы не имеем, поскольку наше учреждение многопрофильное — оказываем специализированную медицинскую помощь практически по всем направлениям. Все раненые и травмированные, которые поступают из зоны боевых действий, получают сначала противошоковую терапию, затем, при необходимости, их оперируют, выводят из послеоперационного периода и в кратчайший срок, при условии, что пациент транспортабельный, эвакуируют в те военные лечебные учреждения, где есть места. Это может быть и Киевский Главный военный клинический госпиталь, и Львовский, и Винницкий — география не на первом месте, поскольку все украинские военно-медицинские центры многопрофильные, как и наш, в каждом из них есть отделения травматологии, офтальмологии, нейрохирургии, торакальной хирургии и др. Единственное отличие — во Львове и Одессе имеют больше койко-мест и персонала, чем в Харькове. Никто не ждал угрозы с Востока, но так случилось, что главная нагрузка пришлась на наш госпиталь, где имеем около 500 койко-мест, все необходимое оборудование и достаточное количество высококвалифицированного персонала. Наши врачи выполняют весь спектр травматологических, сосудистых, нейрохирургических, урологических, торакальных, офтальмологических, отоларингологических лечебных мероприятий.
На протяжении всего периода боевых действий наше заведение работает по принципу сортировочно-эвакуационного прифронтового госпиталя. Это самое сложное, что может быть в военное время. Те госпитали, которые находятся в тылу, имеют несколько другие задачи.
ВЗ Как врачи справлялись с повышенной нагрузкой в моменты активных боевых действий?
В. Полищук: Работают — днями и ночами, без выходных и отпусков. В отдельные дни поступало более 60-ти раненых — и не за сутки, а в течение считанных часов. Чрезвычайно сложно было разобраться, кого в какое отделение направить, ведь треть бойцов была в крайне тяжелом состоянии, половина требовала немедленного оперативного вмешательства, которое нельзя перенести на завтра или послезавтра. Бывало, что врачи работали на десяти операционных столах одновременно, проводили длительные высокоспециализированные операции, например, с ранениями головного или спинного мозга. Когда количество раненых превышало физические возможности нашего медицинского персонала, на помощь присылали врачей из Главного медицинского госпиталя Киева, военных специалистов из других регионов, ведущих гражданских специалистов харьковских научных медицинских учреждений.
ВЗ Как часто такое случалось?
В. Полищук: От начала боевых действий — ежемесячно: и в мае, и в июне, и в июле, и в августе — волнами. Вот только в сентябре получили разрешение отпустить врачей в кратковременные отпуска, чтобы люди могли хоть немного передохнуть и набраться сил.
ВЗ Как организована служба доставки раненых из зоны боевых действий в сортировочный госпиталь? Были ли случаи, когда из-за ее неудовлетворительной работы не удалось спасти жизнь?
В. Полищук: Сегодня сформированы автосанитарные группы в воинских частях, которые доставляют раненых в мобильные госпитали в зоне боевых действий; оттуда автотранспортом, вертолетами или самолетами военно-санитарной службы бойцов переправляют в Харьков, а с августа — еще и в Днепропетровск. Бывает, что раненых отвозят в ближайшие районные больницы. Когда кто-то из них находится в крайне тяжелом состоянии, является нетранспортабельным — вылетаем или выезжаем к нему на место. Работа таких реанимационных бригад, в которые входят необходимые специалисты, четко налажена. Если в Харьков сразу поступает очень много раненых, городская служба неотложной помощи своими реанимобилями и «скорыми» помогает доставить их в госпиталь.
Во время медицинской эвакуации у нас и двух десятков умерших нет — на этапе от медпункта до госпиталя умерло 17 бойцов со всего региона. В госпитале зарегистрировано 5 летальных случаев, когда пациенты были доставлены с несовместимыми с жизнью повреждениями, то есть массивным раздроблением органов брюшной полости, в частности селезенки, печени, кишечника, крупных сосудов, мягких тканей таза, бедер и т.д. Человек каким-то чудом некоторое время еще жил, но нам не удалось его спасти не потому, что знания или профессионализм не позволили, а потому, что объем поражения был слишком велик. Но мы достаточно успешно оказываем помощь при ранениях печени, множественных ранениях кишечника, массированном внутреннем кровотечении, массированных поражениях органов грудной клетки. У нас выживают пациенты с ранениями головного, спинного мозга, которые в принципе, на первый взгляд, шансов не имели. Поименно называть нельзя, но я ответственно заявляю, что их не меньше десяти. Некоторые даже не остались глубокими инвалидами, будут жить полноценно.
Всегда придерживаемся правила: пока мы не достигнем стабильного состояния и транспортабельности, пациенты остаются у нас. Бывает 2-5 суток, а бывает и полторы недели — пока не убедимся, что можно эвакуировать на долечивание и наши коллеги не будут попрекать нам. К счастью, таких случаев не случалось.
ВЗ Ощутима ли в вашей работе помощь волонтеров?
В. Полищук: Да. В основном это студенты Харьковского медицинского университета, которые помогают нашему персоналу в роли медицинских сестер. Без них было бы труднее, но все равно справились бы.
ВЗ Как дела в госпитале с медикаментами?
В. Полищук: На сегодняшний день обеспечены достойно. Имеем все необходимые лекарственные препараты отечественного и зарубежного производства, зарегистрированные в Украине. Практики передачи больным списков лекарств для самостоятельного приобретения у нас не было и в мирное время, а теперь тем более. Медикаменты, питание, одежда — все бесплатное.
ВЗ Были ли случаи гибели медицинских работников центра в зоне боевых действий?
В. Полищук: Наших Бог миловал. Деснянская бригада, работая в военно-полевом госпитале, попала под артобстрел, сгорело все имущество, оборудование, но людям удалось спастись. Однако такое везение не у всех: погибли врачи Житомирской бригады, спасся только один. Без вести пропала мобильная группа Львовской бригады. Общее количество не берусь назвать, но рискуют все одинаково.
ВЗ Медпункты прицельно обстреливают?
В. Полищук: Не владею такой информацией. Но наши подразделения стоят рядом с боевыми. Во время обстрела блокпоста или базового лагеря, где находится мобильная группа или медицинское подразделение ВМЦ, снаряд никого прицельно не выбирает — накрывает всю площадь и выжигает все вокруг.
ВЗ На ваш взгляд, военная медицина была готова к реальным боевым действиям? Не случилось ли ее «прицельного уничтожения» еще в мирное время?
В. Полищук: Нет, уничтожения не было. Иначе мы бы имели горы трупов еще на этапе медицинской эвакуации. Я могу судить на примере нашего центра Северного региона, и думаю, что и в других оскудения не было, наоборот — мы развивались. Возможно, не такими темпами, как хотелось бы, но по сравнению с 2000-ми годами получили много современного оборудования, благодаря которому смогли повысить свою квалификацию в травматологии, торакальной, эндоскопической, нейрохирургии. Военные врачи постоянно учились, посещали научные конференции в Киеве и за рубежом, обменивались опытом между собой. И сегодня мы выполняем свою работу, как положено.
А что касается проблем военных подразделений, то мы, к сожалению, не могли влиять на процесс сокращения младшего медицинского персонала, хотя и не раз предупреждали о возможных последствиях такой политики. В результате пришли на войну без санинструкторов и санитаров. А теперь вынуждены компенсировать своими врачами — сейчас анестезиологи на поле боя работают с санитарной сумкой. В стране нет ни одного учебного подразделения, где бы готовили санитарных инструкторов — специалистов, которых за рубежом называют парамедиками. А как могут оказать первую помощь на поле боя люди, не умеющие пользоваться элементарными жгутами и шприцами? Вот недавно к нам приезжали американцы и передали несколько сотен аптечек, кстати, ничем не лучших, чем отечественные. Ну, как говорят, дареному коню в зубы не смотрят, поэтому мы и не стали говорить об этом. Но американцы допытывались: какой жгут лучший? Наверное, хотели услышать, что американский. Я ответил: «Правильно наложенный». Чтобы врачи могли спасти раненого в госпитале, нужно, чтобы на поле боя был правильно наложен жгут, — и не имеет значения, из веревки он, резины или тесьмы, главное, чтобы остановил кровотечение и чтобы санитар мог доставить раненого в медпункт.
ВЗ С какими новыми типами ран приходится работать военным врачам? Какие органы оружие поражает чаще всего?
А. Бородай: Если в начале боевых действий преобладали пулевые ранения, то в последнее время поступает все больше раненых осколками от боезарядов типа «Град», «Смерш», от мин, авиационных бомб. Преобладают ранения конечностей — до 70%. Ведь бойцы пользуются средствами бронезащиты головы и груди, а руки и ноги остаются уязвимыми. Поэтому много ранений мягких тканей, повреждений нервов, сосудов, часто — костей. Хотя так было и во время всех предыдущий войн и военных конфликтов.
А вот по характеру ранения очень отличаются от тех, с которыми врачи сталкивались раньше, например, во время войны в Афганистане. Современное оружие наделено элементами с большой кинетической энергией.
Попадая в человеческое тело, они передают эту энергию тканям. Зона молекулярного сотрясения, что возникает при разборе огнестрельной осколочной раны, стала значительно больше, соответственно, увеличивается и зона поражения. Это требует самого пристального внимания при выполнении любых хирургических вмешательств. Операции выполняются самые разнообразные — от первичной хирургической обработки, которая является стандартным оперативным вмешательством при любых ранениях, в том числе огнестрельных, до оперативных вмешательств, необходимых для стабилизации костных отломков, восстановления проходимости сосудов, целостности нервных стволов. Все это мы выполняем при необходимости и в полном объеме.
ВЗ Учитывая обстоятельства современной войны, вероятно, приходилось модернизировать методики лечения ран?
А. Бородай: В связи с изобретением нового оружия подлежит пересмотру медицинский канон о наложении на рану так называемых первичных швов. Практикуя, мы пришли к выводу, что на научный уровень следует выносить вопрос о пересмотре характера хирургических вмешательств при огнестрельных и осколочных поражениях. Нужно вообще запретить наложение первичного шва и вшивание огнестрельных ран от современного оружия, в частности, на конечностях. Это можно делать только на более поздних сроках лечения, когда будет уверенность, что в ране завершены процессы воспаления и отторжения.
Сначала выполняется типичная хирургическая обработка, когда отсекают явно недееспособные мышечные ткани, что кровоточат и сокращаются при раздражении. Но во время первого вмешательства хирург не способен определить зону молекулярного сотрясения. Пораженные ткани в первый день могут выглядеть относительно здоровыми, живыми. Но в последующие дни из-за травм, которые в них произошли на молекулярном уровне, они приходят в состояние некроза. Поэтому следует признать, что первичная хирургическая обработка практически никогда не является окончательной. Обязательно нужно ее повторять каждый последующий день, проводить ревизию раны, определять дееспособность тканей и только потом принимать решение о сроке возможного наложения шва, т.е. вшивания, закрытия раны. Мы систематизировали свой опыт, разработали методику хирургического вмешательства и лечения современных ран и готовы вскоре ею поделиться.
ВЗ Кроме разработанных методик есть новые технологические возможности, медицинское оборудование для лечения современных типов ранений?
А. Бородай: Да, есть. Если раньше для ускорения заживления ран конечностей широко использовали аппараты внешней фиксации Илизарова, то сейчас более эффективными являются технологии внешней фиксации с применением новых аппаратов типа стержневых. Они себя оправдали в современных условиях, их значительно более высокая эффективность доказана на практике.
Следующим нововведением при закрытии больших по площади повреждений тканей является вакуумная терапия ран. Ранее ВАК-аппаратов в Украине не было, сегодня начали производить, но стоят они очень дорого. Однако за ними будущее, потому что с этой технологией мы имеем возможность восстанавливать даже ткани с огромными дефектами. Практика лечения раненых в нашем госпитале это подтвердила.
ВЗ Как решается вопрос протезирования пациентов, утративших конечности?
А. Бородай: Если о бесплатных лекарствах государство еще заботится, то финансировать протезирование не в силе. Мы имеем протезы как отечественные, так и зарубежные, но предлагаем их купить, к сожалению, за свой счет. А реабилитационные мероприятия проводим бесплатно, для этого имеем специалистов должного уровня.
ВЗ Какими видите перспективы?
В. Полищук, А. Бородай: Мирными. Хотя наши врачи прошли хорошую боевую школу (многие были в Афганистане, других горячих точках планеты), могут оперировать и лечить при любых условиях, но все же лучше — при мирных. Мы верим, что именно так и произойдет.
Беседу вела Ольга ФАЛЬКО, собкор «ВЗ», г. Харьков
